№29

— Если бы Бог сказал тебе, что ты на ложном пути. Если бы он сказал: "Остановись. Ньютон прав".

— Я бы поблагодарил Бога за то, что Он выразил свою точку зрения. Мы бы разошлись на том, что у каждого есть свое мнение. Покидая Господа, я бы испытывал к нему жалость.

  

   Думаю, не обязательно быть Эйнштейном, отрицающим учения Ньютона,  и уж точно нет необходимости иметь гениального друга под боком в лице Эддингтона, чтобы рано или поздно задаться вопросом: "Во что я верю?" У каждого эта мысль в форме вопросительного знака зарождается спонтанно, неопределенно и вылупляется при ряде личных обстоятельств, которые не стоит придавать общей "гласности". Сегодня я уверена ровным счетом в двух вещах :я точно не Эйнштейн и подобный вопрос явился ко мне. Нет, не в виде надвигающегося плаща, страха одиночества, нависающей тени. Он был лишен мистификации и носил повседневные черты. Жизненные обстоятельства и личное соавторство заставили мои мозги поразмышлять в ином амплуа: "Кто я? Что я делаю и позволяю себе делать? Где рамки моей морали, чести и достоинства?" Вопросы не давали мне покоя. И только недавно из хаотично обрубленных мыслей мне удалось составить свой небольшой рассказ о том, что является моими постулатами, что есть моя религия, что есть моя вера. Добро пожаловать.

   Я верю в ту религию, которая не является, по словам Бонапарта, "прекрасным инструментом  для удержания бедных людей в покорности"и, подобно РПЦ, не играет в одну игру с государством. В этой религии существует множество богов, но это не язычество. Каждый имеет право выбора, обращается в личную веру, не имеющую материальных аналогов в мире в форме церквей, мечетей, синагог и, подобно Толстому, устанавливает духовную связь без посредников и лишних изумрудных атрибутов. Человек на протяжении своей жизни не преследует определенные догмы, не верит в единственное сверхсущество, а значит, сомневается и мыслит, анализирует события и является соавтором собственной жизни. Дает оценку утреннему настроению, повседневным событиям, полночным мыслям, отношениям с незнакомцами, прочитанным романам и увиденным пьесам, учится жить и расстается с инфантильностью, полагая, что благополучие гарантируется не кем-то свыше, словно сильным папой или заботливой мамой, а собственными усилиями. Но это не атеизм. Моя религия следует за научными достижениями, постигает мир посредством критического исследования  и с легкостью отказывается от ложных постулатов. Но это не буддизм. Человек пытается достичь интеллектуальной вершины, наподобие Сократа, Эйнштейна, Гегеля, Маркса, проявляет любопытство, задается вопросами, испытывает безграничное желание открыть мир и все же понимает: это невозможно. Но это не агностицизм. Моя религия исходит из отрицания существующих религий. Она независима, проста, скрыта от посторонних глаз, а главное, невинна. Она не порождает жертвы и войны, королей, царей, императоров, религиозных фанатиков, которые, подобно Гитлеру, Сталину и Мао, претендуют на знание истины и совершают "великие" преступления против человечества. Все люди равны и едины в своем многообразии, а мужчина и женщина обедают за общим столом и заключают равноправные сделки. Моя религия признает, что добро и зло тождественны и бессмертны. Она подтверждает слова Булгакова:  земля изменила бы свой облик, "если бы с нее исчезли тени...".

   Наверно, я верю в "антирелигию", название которой я найду в конце своей жизни, поняв, что же такое-мой Бог.